Воскресенье. Вчера днем налетов не было, и все было покойно; также и ночью на сегодня. Предположительно, что немцы не прилетят к нам по случаю неблагоприятной погоды. Сильный туман, окутывающий последние дни Москву, конечно, мешает воздушным налетам.

Понедельник. Ко всеобщему удивлению, вчерашний день и ночь на сегодня прошли покойно без немецких самолетов. А налета ожидали не только обыватели, но и защитники города. Заключаю это из того, что вчера целый день над Москвой во многих местах были воздушные заграждения. Да и погода благоприятствовала налету.

Можно встретить еще отъезжающих, но не так часто, как было. Но зато движение войска очень оживленное. Каждый день вереницы грузовиков привозят с фронта на отдых войска и отвозят на фронт свежие, и по улицам то и дело проходят отряды молодых солдат; а на бульварах и площадях молодые солдаты обучаются военному делу.

Вторник. Вчера днем было две тревоги, но большой стрельбы не было. Где-то далеко ухали пушки. Ночью опять тревога в 11 ч 20 м; отбой 1 ч 30 м;  на этот раз тревога прошла совсем без стрельбы.

Керосин, мало-мальски пригодный для употребления, давно вышел из продажи; его заменяет черная, как деготь, густая жидкость, едва пригодная для горения в лампах и керосинках. И на том спасибо.

Среда. День вчера и ночь на сегодня прошли без тревог. Но вчера вечером без тревожного гудка два раза началась стрельба из зенитных орудий. Разрывы снарядов оба раза вспыхивали почти как раз над нашим домом. Оба раза стрельба продолжалась недолго.

Время украшения стен московских зданий всевозможными плакатами с различными лозунгами, изображениями подвигов нашей доблестной Красной армии, отважных летчиков и могучего флота, а также и более или менее остроумных карикатур на наших врагов отошло. Теперь на стенах домов появляются только различные приказы и распоряжения. А пестрые обрывки плакатов, отлепившиеся под влиянием дождей и оторванные ветром, печально повисли и беспомощно треплются, придавая улицам неряшливый и грустный вид. Пора бы удалить со стен эти лохмотья.

Вчера целый день над городом летали наши дозорные самолеты. Днем тревоги не было; но в 7-мь часов вечера гудок. Началась ближняя и дальняя стрельба. Снаряды часто рвались в видимой из моего окна части неба. Но особенно бурной стрельбы не было.  Отбой был дан в 8 ч. 45 м. Ночь прошла совершенно покойно.

Угловые окна домов, удобные для стрельбы вдоль улицы, закладываются мешками или камнями с оставлением узкой щели для стрельбы из ружей или пулеметов. Вероятно, и наше окно, через которое открывается вид вдоль бульвара, будет приспособлено для этой цели.

Говорят, и даже писали в газетах, что немец разбросал листовки с извещением, что он намерен устроить парад своих войск на Красной площади в Москве в день 24-летия советской власти, т. е. завтра, 7-го Ноября. В Москве ожидается на завтра сильное нападение немецких самолетов и сильного натиска немецких войск на фронте. Поживем — увидим. Есть люди, выехавшие из Москвы на этот день.

Пятница. Вчера вечером тревога 5 ч 30 м; отбой 6 ч 25 м. Непродолжительная и довольно бурная стрельба. Через час после отбоя такого же характера стрельба возобновилась. Такие вспышки стрельбы возобновлялись 2–3 раз[а] в продолжении ночи. Прожекторы бороздили небо в направлении с запада на восток. На пушечную пальбу мы не обращали внимания и спали покойно всю ночь. Радио утром сообщили, что вчера бл[из] Москвы сбито 34 самолета. За ночь выпал порядочный снег; небо хмурое; мороз 5°С; сильный ветер.

Утром мимо нас прошла масса войск и пехота и в автомобилях с пушками, пулеметами и другими гнусными орудиями истребления людей. Одни говорили, что это идут на парад по случаю 24-летия советской власти на Красную площадь, другие, что войска возвращаются с парада. Прошло, думается мне, не менее 300 машин. Неблагоразумно делать парад войска в таком близком расстоянии от врага. Ну, если бы он пронюхал да протолкнул в Москву, пользуясь хмурым небом, и сбросил бы пару снарядов! Больших бы бед могли они натворить и много бы погубил и покалечил зря народа.

В Москве вводятся карточки на картофель; по моей 5 кило в месяц, по Ольгиной 4 кило, а в Институте об этом и не знали. Я сказал об этом и Грачева пошла хлопотать.
К. Н. Лебедев (он эвакуируется с Институтом) сообщил, что его да и всех других от Смоленского рынка выселяют, очищают вероятно всю гору для укреплений по обороне.
Шура говорил, что его родственника — коменданта ст. Сортировочная вернули, а начальство его эвакуировавшее — расстреляли — вредительство. Поезда по эвакуации ˂…˃ были благодаря дезорганизации задержаны на 2-е суток!! От П. И. он узнал, что можно достать польской махорки по 6 р. стакан, я дал денег, но он уже не смог достать, т. к. всю разобрали. Буханка черного хлеба на рынке стоит 40 р. Вар. Вас. по карточкам принесла мне 100 гр. сахару (иждив. не дают) и 200 гр. конфет и прекрасный боярский хлеб — 1 р. 40 к. Продажа товаров по коммерческим ценам прекращена несколько дней.

Воскресенье. Вчера день и ночь на сегодня прошли совершенно тихо; кажется, и отдаленной стрельбы не было слышно. Москва, как и всегда, полна самых тревожных слухов. Все напряженно ждут грозы.

Понедельник. Вчера был бенефисный день немца, угостившего нас за день и ночь на сегодня 4-мя тревогами. Приблизительно, в 2 часа дня загудела первая тревога, продолжавшаяся до четвертого часа. Стреляли сильно, но не все время, а с большими перерывами. Всякое движение по улицам было прекращено, кроме войска и военных автомобилей. Вторая тревога в 6 часов 30 м, до 9 ч 45 м. Третья с 11 ч 20 м бесконечно длилась до 4 ч 30 м, и едва-едва мы задремали, как подняла на[с] четвертая тревога в 5 ч 25 м., длящаяся до 6 часов утра. Так и пришлось провести почти всю ночь без сна и одетыми. В нашем округе падения бомб, кажется, не было. Не знаю пока, что наделал немец за эти сутки в других частях Москвы. Что-то уж очень усердно взялся немец за дело.

Воскресенье. Ни днем, ни ночью не было тревоги. Даже отдаленной стрельбы не было слышно. Как я заметил, немцы в ночь на воскресенье редко посылают свои самолеты на Москву. Из 16 ночей на Воскресенье, прошедших со времени первой воздушной бомбардировки Москвы немцами, 11 ночей прошли без налетов, и только 5 ночей в самом начале Москва была бомбардирована. Погода мягкая; небольшой мороз, тихо и облачно.

Понедельник. Днем тревог не было. Но зато с вечера до четвертого часа утра было три непродолжительных тревоги. Стреляли далеко, не особенно рьяно. У нас было тихо.
Мороз утром 7 гр[адусов]; облачно и пасмурно. Из газетных сообщений знаем, что немцы на Московских фронтах не продвигаются вперед, а местами даже несколько оттеснены.

Вторник. Вчера около 9 часов утра какой-то особенно рьяный немецкий самолет сумел незамеченным пролететь наши охранительные батареи, проникнуть на территорию Москвы и сбросить 2 снаряда на Бронной. К счастию, причинили эти снаряды небольшой вред, угодив на мостовую. Бросил снаряды и дал тягу, и сделал это так проворно, что наши не успели дать по нем ни одного выстрела; а тревожный гудок не успел затянуть свою протяжную песнь. Но этот налет немца был только началом его деятельности в Москве 17 ноября. В десятом часу тревога, продолжавшаяся более часа; далее последовали тревоги: 3 ч 35 м до 5 ч 15 м; от 7 ч до 9 часов, 9 ч. 20 м до 10 ч. 20 м; 10 ч. 35 м веч[ера] и пошло и пошло таким темпом на всю почти ночь. Последний отбой был дан в пятом часу утра. Ночью я ленился записывать начало и окончание тревог. Большинство тревог сопровождались нашими выстрелами, но были и такие, во время которых наши орудия не проявляли деятельности. Видимо, система стрельбы по самолетам изменилась. Продолжительная стрельба заменилась непродолжительной, но бурной стрельбой; во время которой почти одновременно выпускается целая масса зенитных снарядов. Хлопнут два, три таких залпа — и конец.

Такие частые налеты колбасников делают крайне затруднительным движение по улицам. При тревоге всякое движение по улицам прекращается; пешеходы силой загоняются в убежище, несмотря ни на какие протесты, и делается это милиционерами до крайности грубо. Желаешь или не желаешь — все равно, но должен лезть в какую-нибудь дыру, называемую убежищем, или в метро сбегается не одна тысяча человек, которых тоже милиционеры грубо, как стадо скотов, сгоняют на полотно метро и гонят в глубину туннеля, очищая место для вновь прибывающих толп. Таким образом, попавшим в метро приходится совершить прогулку по шпалам, а прогулку длинною не в одну версту, и все время тревоги, нередко продолжающейся несколько часов, не иметь возможности сесть и стоять, или идти среди густой толпы. Совершенно бессмысленно загонять в убежище тех, кто не желает туда скрываться. Не желаешь? Желаешь рисковать своею жизнью? Ну, и рискуй. Какое кому до этого дело?! А загонять силой совершенно неуместно, тем более, в той форме, которая практикуется нашими высококультурными милиционерами, которые хватают за руки (хорошо, что не за шиворот) и насильно толкают в метро. Такая манера не далеко ушла от приемов обращения с публикой блаженной памяти московских бунтарей времени до Власовского.

Сегодня немец уже посетил Москву, о чем тревога возвестила нас 7 ч. 15 м утра; отбой был дан 8 ч. 20 м.

Даниловская площадь загромождена всевозможными материалами для баррикадирования. Тут масса мешков с песком, железных рогаток; толстых двутавровых балок, срубов, бревен, свертков колючей проволоки и других материалов — все, что может потребоваться для устройства заграждения пути врагу. Вероятно, и в других частях Москвы по Садовой и за ея чертой идут такие же приготовления для встречи врага.
Сегодня прошло уже более половины дня, а немец не показывается; не слышно и дальней стрельбы.

Суббота. Вторые сутки нет тревоги и налетов немецких самолетов, а также не слышно даже отдаленной стрельбы. Мир и покой. Непонятно. Только всякого рода военные подготовления, пустые магазины, длинные очереди за керосином, хлебом, картофелем и другими необходимыми продуктами напоминают о ненормальной жизни города; да еще общее напряженное ожидание чего-то напоминает о грозном времени.
На этих днях открылось в Москве, несмотря на осадное положение, филиальное отделение Большого театра. Не могу понять, ради чего. Едва ли теперь найдется достаточное количество желающих посещать театр; да и нет возможности посещать его, т. к. спектакли даются только дневные. Начало в час дня. А днем все москвичи заняты службой. Так на каких же посетителей можно рассчитывать? Вечерних спектаклей, кажется, с начала осадного положения города, давно нет. И немного нашлось бы желающих путешествовать в театр и из театра по совершенно темным улицам, или неожиданно вместо театра попадать на более или менее продолжительное сидение в убежище, если случится воздушная тревога. До сего времени в Москве функционировал только один театр имени Станиславского, да и то каким то чудом, ибо большинство артистов покинули Москву, и все театры вследствие сего принуждены были закрыть свои двери.

Воскресенье. Вчера днем были две тревоги, продолжавшиеся около получаса каждая. Стрельбы не было. Вероятно, непрошенных гостей отгоняли наши самолеты. Ночь прошла совершенно покойно. Почти на всех фронтах вокруг Москвы немец возобновил усиленные атаки. Наши войска сдерживают врага, но в двух местах принуждены были отступить, позволив немцу продвинуться на 3–4 километра.

Термометр показывает сегодня 7 гр[адусов] мор[оза].

Четверг. Четвертые сутки немец бездействует над Москвой. День и ночь прошли совершенно покойно. Только где-то далеко не один раз днем начиналась стрельба, скоро прекращавшаяся.

Погода мягкая; 7° С. Перепадает несильный снег. Немецкие войска, не смотря на яростное сопротивление наших, все же то там, то там прорывают нашу линию обороны и медленно подвигаются вперед, и приближаются к желанной им Москве.

В Москве по части продовольствия делается все хуже и хуже. В магазинах по карточкам уже давно нет никаких жиров и мяса. Другие продукты появляются случайно то в том, то в другом магазине. На рынках тоже пустота. Молоко почти что совершенно иссякло. Пришлось перейти на исключительно растительную пищу и, главным образом, питаться картофелем и иногда разнообразить стол капустой или морковью. Лука уже давно нет. Из круп в этом месяце возможно было получить только овсянку, которая и фигурирует у нас в качестве каши почти ежедневно.

Магазины продуктов питания абсолютно пусты; только кое-где на пустых полках и витринах сиротливо ютятся одинокие пакеты с суррогатом кофе.